Сочи криминальный. Голова профессора Кучавы

Аватар пользователя Газета Сочи

Экстремальная журналистика. Самые громкие преступления в истории курорта. Автор Сергей Золовкин.

Ее оценили в сто миллионов рублей. Выкуп ждали у сочинской гостиницы "Москва".

Эта невероятная детективная история начиналась просто и буднично. Супружеская чета Демидовых (назовем их так), живет в Донском переулке. А дачу отстроила на Лысой горе.

- И чего она у вас все время пустует? - поинтересовалась в конце апреля 1994 года подруга Аллочка. - Вам что, лишние деньги помешают? Есть выгодный вариант. Приличные, очень порядочные люди. Беженцы из Абхазии. Прописаться в Сочи они пока не могут. Но это их проблемы. А вам - чистая прибыль. Платить обещают хорошо…

 

 

Так Александра Павловна и Алексей Александрович заполучили на свою голову нешуточные неприятности. Даже в самом кошмарном сне мирным обывателям Демидовым не могло привидится тогда, что их летнее жилище превратиться в явочную квартиру банды особого рода, эдакого криминального "спецназа".

 

Те, кто "раскручивал" и доводил до суда уголовное дело N27119, не сговариваясь признают: редко какое организованное преступное формирование даже сегодня способно сравниться с тем, что с августа 1994 года принялось орудовать и в Сочи. Безусловно, никого уже сегодня не удивишь непомерной жестокостью. В больном мире полным-полно "отморозков", заливающих все вокруг кровью.

 

С избытком хватает вооруженных мастеров разбоя и убийств. Но редко кто из этих уголовников способен в совершенстве отработать конспиративные связи, каналы оперативной и скрытной передачи информации через границы, способы обнаружения "хвостов" и избавления от них. Это слишком тонкая работа для дилетантов. Этому долго и специально учатся.

 

Блеклый на вид, совершенно неприметный "топтун" -отставник из "семерки", тайной милицейской службы наружного наблюдения, хорошо помнит все детали секретной операции по спасению жизни профессора Кучавы.

 

Мы пили с ним кофе у цветомузыкальных фонтанов и он в меру дозволенного, очень скупо, но емко обрисовывал мне на местности, где и как вокруг гостиницы "Москва" дислоцировались автомобильные и пешие экипажи слежки. Это были лучшие силы сочинского УВД и регионального управления по борьбе с организованной преступностью. Это были мужчины и несколько женщин, обладавшие талантом все замечать и не быть замеченными. Тем не менее, их сумели обнаружить.

 

- Контрдействие высшего класса сложности! - определит потом старший следователь УВД Александр Хвостов. Ему было поручено вести это дело. Он вжился в него как никто иной. Он знает о нем все. И...ничего!

 

Уникальная по своему сюжету история с похищением профессора Кучавы - это лишь надводная часть не изученного до сих пор "айсберга". Пока почти целиком он укрыт покровом тайны. Ее оберегают профессионально обученные люди, ускользнувшие от судебной кары. Они не сомневались в успехе и раньше, когда ранним утром 1 августа 1994 года подъезжали к дому N28 по Тбилисскому шоссе в Сухуми.

 

Люди в черном

 

Лилия Михайловна собиралась на работу как всегда к половине девятого. Амиран Александрович еще спал. Даже перед золотой свадьбой супруга продолжала величать его только по имени-отчеству. Лилия Михайловна боготворила своего мужа. Умница, талант, красавец, одно из самых ярких медицинских светил в Закавказье... Такого никто не посмеет тронуть даже в самые смутные времена. Слишком многие обязаны жизнью профессору-онкологу Кучаве.

 

После того, как родители отказались переехать из Сухуми в Рязань, неугомонная дочка Лиана настояла на бронированной двери с замками повышенной секретности. Лилии Михайловне было непросто с ними управляться и она каждый раз ворчала, перебирая ключи: "Вах, зачем такие хлопоты, а? Кому мы, старые, нужны?"

 

Но на этот раз ее неприятно насторожили какие-то парни у подъезда.

- Нам разрешили... Будем занимать брошенную квартиру, - вежливо и без промедления пояснил один из них. И Лилия Михайловна успокоилась. Пустующего жилья в Сухуми теперь действительно было много...

 

Она пересекла двор, миновала узорчатую калитку и оказалась в своем родном военном санатории. Все здесь было привычно и близко, кроме удручающей пустоты, порожденной войной...

 

Лилия Михайловна принялась за проверку бездействующего оборудования в своем кабинете. Но что-то все не отпускало и тревожило ее. Ровно через час она выглянуло в окно. По двору их многоквартирного "военного" дома бегала дворничиха Галя и как-то странно, нелепо размахивала руками.

- Что? - еле слышно выдохнула Лилия Михайловна и почувствовала, как у нее подкашиваются ноги.

 

- Кто-то в доме крикнул: "Помогите!", - в панике залепетала дворничиха. И в это мгновение трое в темном камуфляже и в черных масках с прорезями для глаз вывели из подъезда дорогого ее Амирана Александровича. Он был в одном исподнем, забрызганном кровью. Голова у мужа безвольно болталась и тоже была окровавлена. Ноги заплетались. Дюжие парни волокли мужа под руки.

 

 

Лилия Михайловна хотела закричать, но не смогла, не успела. Профессора швырнули на заднее сидение белого "Жигули" первой модели без номерного знака. Машина рванула с места.

 

Лилия Михайловна метнулась из санатория домой, взлетела на второй этаж и обмерла. Дверь была распахнута, стулья в зале разбросаны, балконное окно разбито, на полу кровь. Нет, это был не кошмарный сон, не галлюцинация. Ее дорогого и единственного Амирана Александровича, заслуженного врача Абхазии, хирурга Божьей милостью, всеми уважаемого и любимого профессора Кучаву жестоко и дерзко похитили.

 

Кошелек за жизнь

 

Казалось, за 72 года многотрудной жизни врача-онколога Амиран Александрович уже разучился удивляться. Тем более, время наступило такое суровое, почти фронтовое... Поэтому ничего странного или пугающего не показалось профессору Кучаве в длинном, настойчивом звонке в дверь. Жаль только, что сон оборвался интересный. Объемный, цветной. Луг, яркие цветы, ослепительной раскраски бабочки с прекрасными женскими лицами...

- Полетели с нами, Амиран, полетели! - настойчиво звали они. - Здесь так много цветов, так много молодой жизни...

 

Трое в камуфляже тоже были молодыми. Они не прятали свои улыбчивые лица и хорошо были видны в глазок.

- Тысячу извинений, простите, уважаемый, - смущенно оправдывались они. - Мы не просим вас отпереть двери. Нам очень нужен ваш сосед. А он не отвечает. Когда вы видели его в последний раз?

 

А в эти секунды за спиной ничего не подозревавшего профессора, с той стороны высотного дома, что укрыта от взглядов густой порослью ежевики, несколько тренированных ребят в маскировочных костюмах, отрабатывали стандартный прием штурмовой группы спецназа - преодоление препятствия с помощью шеста. Ловкий парень в маске взлетел на второй этаж, пробив коваными армейскими ботинками стекло. Еще мгновение, и рукоять его пистолета обрушилась на седую профессорскую голову...

 

Очнулся Амиран Александрович уже в машине. Она ехала в сторону обезьяньего питомника. Сидевший рядом смуглый мужчина лет 35 перехватил осмысленный профессорский взгляд, ругнулся и торопливо натянул на лицо спецназовскую шапочку-маску.

 

- Это не хорошо, что я его увидел, - про себя огорчился профессор. Он был мудр и дальновиден. Он сразу понял, что на закате жизни его силой втащили в историю, где лучше ничего не видеть, не слышать и не запоминать.

 

- Назови адрес и телефон дочери в Рязани! - требовали от него сразу трое громил в душной комнатке без окон. Они называли друг друга Эдиком, Димой, Альбертом. Но профессор догадывался, что под масками скрываются другие лица...

 

Лиана, краса и гордость семьи, к тому времени работала уже на очень серьезной должности в Рязани. И была замужем за очень серьезным человеком. "Новым русским", как принято теперь таких называть. Поэтому Амиран Александрович не сомневался: за его жизнь с дочери потребуют большие, очень большие деньги. А потом...

 

- Эти все равно не пощадят, - со спокойствием обреченного подумал Кучава. - Уж очень профессионально и безжалостно пытают даже такого старого, беспомощного человека. Они выбьют из нас 10, 20, 30 миллионов а потом все равно прирежут. Ради удовольствия.

 

Словно угадав эти мысли, один из палачей мечтательно хмыкнул - Ты дорого стоишь, профессор! Тебе многие на этом свете должны... Хоть 50 миллионов, хоть 100...

- Сто миллионов, сто миллионов! - взбудоражено загалдели подельники. - А почему бы и не сто миллионов? Заплатят!

 

У Амирана Александровича вдруг все поплыло перед глазами. Рожи в масках стали заливаться багровой пеленой. И последнее, что он успел увидеть в тот день, склонившуюся над ним женщину со шприцем в руках. Она не укрывала своего лица и делала внутривенную инъекцию профессионально. Кучава запомнил и это. Но тогда даже профессор Кучава, многомудрый и столько повидавший человек, не мог предположить, при каких невероятных, почти фантастических обстоятельствах повстречается он с этой женщиной еще однажды...

 

"Убивать его мы будем медленно и больно"...

 

Большая беда обрушивается как лавина, сметая и корежа человека. Но иногда она вползает ядовитым облаком, медленно разъедая душу и парализуя волю.

 

Дочь профессора Кучавы не могла поверить, что происходящее с ней теперь - реальность. Все было так налажено и хорошо в ее жизни! Достаток и покой в доме. Солидное положение в обществе. Папу с мамой, слава Богу, обошла стороной война. У этих замечательных врачей, сделавших столько добра людям, попросту не могло быть врагов...

 

Но вот прозвучал звонок из Сухуми. И подруга детства, работающая теперь на телефонной станции, запинаясь и невольно понижая голос, прочитала мамину записку: "Доченька, срочно изолируйтесь хотя бы на пару недель! Переезжайте к родителям мужа. Никому не доверяйтесь! Помните, если кто вам позвонит или придет, вашего адреса и телефона мы никому не сообщали".

 

Мама была запугана до смерти. И этот панический страх передался подружке-телефонистке, перенесся по проводам к Лиане Амирановне и накрыл ее черным покрывалом безнадежности. Какое-то время ей казалось, что невозможно простому человеку и, тем более, женщине противостоять злой, нахрапистой силе.

 

Но потом сильная натура взяла свое. Как потомственный врач и главный областной медик, Лиана Кучава хорошо усвоила золотое правило жизни: ничего в ней само по себе не делается. Грубому, циничному и безжалостному насилию необходимо сопротивляться столь же настойчиво и грамотно, как и тяжелой болезни.

 

Впервые Лиана не могла посоветоваться с отцом. Но думала почти так же, как профессор Кучава. Она понимала, что больше всего похитителей интересуют деньги. И меньше всего жизнь ее престарелого отца. На самое главное и драгоценное зависело теперь именно от денег. Надо было держать этих мерзавцев на крючке алчности, не позволяя сорваться. Держать на крючке и вываживать. Осторожно, но уверенно. Чтобы папа остался жить, а бандиты оказались за решеткой.

 

В одиночку с этим было не справиться. Заведующая облздравотделом - далеко не последний человек в коридорах власти. Уже через пару часов рязанское региональное управление по борьбе с организованной преступностью подключилось к далеко не хирургической операции. Главным тут была даже не подслушивающая и записывающая техника. Ювелирная техника общения с похитителями во многом определяла теперь, в какую сторону качнется стрелка судьбы Амирана Кучавы и его близких.

 

Первый звонок прозвучал в обеденный перерыв 2 августа. Лиана готовилась к нему. Но все инструкции милицейских профессионалов вылетели из головы, как только грубый напористый мужской голос спросил ее или брата. Лиана в панике бросила трубку и единственное, что удалось установить тогда с точностью - звонили откуда-то издалека.

 

Этого было слишком мало. Но следующий звонок не заставил себя ждать. Все тот же голос предупредил сразу, что говорить он будет не более 40 секунд для того, чтобы не засекла "прослушка". И что отец Лианы пока еще жив, хотя и может уже завтра погибнуть особо мучительной, страшной смертью. Для этого достаточно одной фразы: "Платить не будем". А заплатить надо 100 000 000 рублей. Наличными. Передача денег должна состояться в Сочи уже через пару недель. Обращаться в милицию бесполезно. Там все "схвачено". А если и найдется какой не купленный, его быстро вычислят. Отца же немедленно прикончат.

 

Все это выстреливалось в трубку пулеметной очередью. Заученным, холодным голосом с легким кавказским акцентом. От этого становилось еще страшнее и тягостнее.

 

- А если это люди из близкого окружения отца? - спрашивала себя Лиана каждую бессонную ночь: - Если он знает их и они знают, что он узнал... Тогда отец обречен, несмотря не на какие деньги. Тогда они попросту не выпустят его. Возьмут деньги и зарежут того, кто стольких резал сам. Но не бандитским ножом, а хирургическим скальпелем. И не для того, чтобы человека не было, а для того, чтобы он продолжал жить...

 

Дорога была каждая минута. И Лиана Кучава вступила в рискованную игру, чем-то напоминающую фехтование. Ответный выпад семьи Кучава и помогавшим им сыщикам начался с хитроумной оперативной комбинации. Просторную престижную квартиру в самом центре Рязани Лиана и ее супруг освободили для важного "покупателя". Если кто и наблюдал в те дни за Лианой Кучава, он мог не сомневаться: идет лихорадочный сбор больших денег. Инструкцию по их передаче Лиана Амирановна должна была получить в Сочи. 15 и 16 августа с 15 до 17 часов она должна быть в летнем кафе у кинотеатра "Стерео". К ней подойдут и расскажут, как действовать дальше.

 

- Как вы меня узнаете? - пролепетала Лиана во время очередного телефонного блиц-разговора.

- Не волнуйся, - ухмыльнулись на другом конце провода и выдержали многозначительную паузу: - Разница между тобой и нами в том, что ты ничего о нас не знаешь и не узнаешь. А мы о тебе знаем все...

 

Кассета в зарослях гортензии

 

Наружное наблюдение или попросту слежка - искусство древнее и хитрое. Видеть все и оставаться незамеченным умеют только отдельные соседи и особо талантливые сыщики. Последними любая спецслужба дорожит и собирает наиболее опытных лишь в особо серьезных случаях. 15 августа 1994 года был именно таким случаем. Задолго до указанного часа автомобильные, пешие и стационарные посты наблюдения сосредоточились вокруг кинотеатра "Стерео".

 

 

Все там, казалось бы, выглядело как всегда. Прогуливалась с таксой пожилая дама. Двое помятых мужичков с большого, видимо, похмелья морщились, но тянули прямо из горлышка местное "Жигулевское". Образцово-показательная супружеская чета баловала свое неугомонное потомство мороженым "Марс"...

 

Почти каждый из этих людей держал под пристальным наблюдением кафе и его окрестности. И каждый прохожий просвечивался цепким, профессионально замаскированным взглядом: не это ли объект разработки?

 

Первым "засветился" невысокий кавказец лет сорока. Он пристроился у верхних касс в киноконцертный зал "Фестивальный". И битый час изучал одну и ту же страницу газеты. С каждой минутой он все больше нервничал и все чаще бросал взгляд через дорогу на столики летнего кафе. Этот человек явно кого-то ждал, хотя и пытался скрыть это. Вот мимо него уже в третий раз прошел другой кавказец, лет на десять моложе, с правильными и тонкими чертами лица.

 

Уронил пачку сигарет "Стейт Лайн", неторопливо поднял ее и не поворачивая головы что-то коротко бросил любителю чтения на свежем воздухе. Тот выждал еще минут 10, последний раз взглянул на часы и неторопливо направился в сторону церкви. Там поставил свечу и долго глядел на икону. Крестился необычно, не по-христиански. Но иначе этот человек и не мог. Трех пальцев на правой руке у него не было...

 

Дочь профессора Кучавы прилетела в Сочи с начальником охраны того предприятия, что возглавлялось ее мужем.

- Да не боитесь вы, Лиана Амирановна! - басил квадратный как шкаф Захар Латыпов. - Если что, эта штука сработает...

 

Призер боксерского чемпионата сжимал свою увесистую "колотушку" с добрую дыню величиной. Но беспокойство и даже ужас не покидали женщину. Она понимала: самый быстрый кулак не быстрее пули и не острее ножа. А что если бандиты догадаются, по какой именно причине она пропустила первый день встречи? Если они обнаружат диктофон или слежку за собой? Таким ничего не стоит застрелить и ее, и телохранителя. А потом и отца. Да и жив ли он вообще? Быть может, уже поздно?

 

Эти вопросы бились в измученном сознании Лианы Кучавы всю бессонную ночь с 15 на 16 августа. Но на месте встречи в кафе появилась бодрая, энергичная, подтянутая женщина. Она пришла не умолять. Она пришла договариваться. Торговаться.

 

- Мы же с вами деловые люди, - начала она свою игру именно так, как репетировали с руоповцами, как повторяла не раз перед зеркалом: - Мы же знаем с вами, что, кто и сколько стоит. Мой отец уже очень стар. Он не выдержит долгого плена. Он умрет. И вы потеряете товар. Тогда не получите ничего. А я предлагаю 30 миллионов. Это большие деньги. Это все, что мы можем собрать. И потом, где гарантия, что мой папа жив?

 

"Трехпалый", как его сразу окрестила для себя Лиана, очень внимательно слушал. И сочувственно покачивал головой в наиболее драматичных местах монолога. Глаза его были полны печали. Казалось, что он вот-вот заплачет. Но вот Трехпалый мягким движением руки потребовал молчания. И жестом приказал телохранителю отойти подальше. Проверил сумочку Лианы и она порадовалась тому, что еще совсем недавно ее так возмущало: несколько часов оперативники уговаривали женщину укрыть миниатюрную технику под одеждой, а не среди косметики и прочих дамских безделушек.

 

- Согласен, мы с вами серьезные люди, Лиана Амирановна, - наконец заговорил "Трехпалый". - И поэтому будем все делать по-серьезному. Не будем обманывать, например. Мы знаем, сколько "наваривает" ваш муж за год. Ради тестя он может "отстегнуть" и побольше. Но мы люди не жадные. И не жестокие. Это хорошо, что вы спросили о гарантиях. Иначе я бы вам не поверил. Иначе все бы уже кончилось.

 

Ваш отец жив. Пока еще. До первой вашей ошибки. Доказательства? Я сейчас уйду, а вы поищете в кустах кассету. Завтра вам перезвонят в гостиничный номер. А уже сегодня мы будем знать, привели ли вы с собой "хвост". И если это так, не поможет уже ничего...

 

"Трехпалый" говорил ровным, почти скучным голосом, не меняя выражения лица и не оглядываясь по сторонам. От этого Лиане было еще страшнее. Ей все казалось, что этот бандит пришел на встречу не один, что рядом кто-то невидимый и зоркий уже догадался: чья это машина с поднятым капотом пристроилась на обочине. И в каком звании паренек, заказавший поодаль бутылочку "Фанты"...

 

...Пакетик с кассетой в зарослях гортензий Захар Латыпов нашел почти сразу. Магнитфон оперативники подвезли в номер еще вчера. Руки у Лианы дрожали и она все никак не могла вставить пленку в аппарат. Наконец она нажала на кнопку и обмерла...

 

"Невидимка" исчезает в полдень

 

Уже через несколько суток томительной неволи часы для Амирана Александровича потеряли счет. Хороший хирург в любой больнице - царь и бог. В его руках жизнь и смерть людей. И надо сделать так, чтобы смерть отступала даже там, где люди, казалось бы, обречены. У профессора Кучавы такое получалось часто. Но теперь какие-то ничтожества в масках и с оружием глумливо гоготали, приставляли ствол к виску, щелкали незаряженным автоматом.

 

В комнатке всегда было душно из-за спертого воздуха и нечеловеческого напряжения. Полторы недели Амирана Александровича почти не кормили. И каждое утро собирались расстреливать. Потом ткнули в лицо диктофон, а к груди приставили взведенный пистолет.

 

- Что говорить? - еле слышно спросил профессор.

- Говори, как тебе плохо, говори, какие мы здесь все звери, и говори, какая это ерунда - 100 миллионов против твоей жизни, - не без издевки пояснил верзила с офицерской выправкой.

 

Как не крепился старик, но голос у него задрожал сразу же после того, как назвал он имена своей жены и дочери. Спазмы не отпускали горло. И это не могла не услышать в номере сочинской гостиницы "Москва" его драгоценная Лиана.

 

К тому моменту "наружка" могла уже сделать первые выводы. "Трехпалый" сразу же после разговора у кинотеатра "Стерео" неторопливо прошагал к почтамту. Есть ли за ним "хвост", контролировал "Красавчик". Такой псевдоним молодому человеку с правильными чертами лица дали сыщики из седьмого милицейского управления по наружному наблюдению и скрытному прослушиванию.

 

У центрального переговорного пункта эти двое встретились, о чем-то коротко переговорили и каждый стал звонить по номерам, установить которые тогда не удалось.

 

И еще одна загадка сильно обеспокоила и даже встревожила сыщиков. Эти двое хотя и очень старались, но настоящими профессионалами явно не были. Проверялись нервно и чаще, чем следовало бы. Наработанными и эффективными приемами отрыва от "хвоста" они не обладали. Но вот третий... Контакт похитителей с Лианой Кучавой явно контролировал кто-то третий, куда более искусный, чем "Трехпалый" и "Красавчик".

 

Он появился в поле зрения одного из постов, потом "засветился" перед другими... Однако у поющих цветофонтанов словно бы растворился в воздухе. Этого фигуранта необходимо было разрабатывать тщательнее всего. В нем чувствовалась особая выучка. Несуетливое и проверенное умение профессионала скрываться в нужное время и в нужном месте. Его необходимо было вызвать на новый контакт с Лианой Кучава. И значит, со службой наружного наблюдения.

 

- Одной кассеты мало! - сухо и решительно обрубила способная ученица Лиана Амирановна во время очередного телефонного разговора с похитителями. - Вы могли записать моего отца еще в первый день. Где гарантия, что он жив и сегодня? Деньги будут после еще одной проверки. Я напишу три вопроса. Ответ на них знает только отец. Он должен ответить собственноручно...

 

Для похитителей это должна была быть почти невыполнимая задача. Если профессор Кучава спрятан в Сочи, кто-то обязательно выведет на него. Если он остался в Сухуми, как можно успеть за сутки пробраться сквозь пограничные кордоны и вернуться?

 

Однако случилось то, что до сих пор остается загадкой для всех спецслужб, принимавших участие в акции по спасению профессора. Ровно в 14 часов 17 августа в гостиницу позвонил "Трехпалый". - Через 10 минут у фонтанов в кафе! - скомандовал он. Руки у Лианы тряслись. Она все никак не могла застегнуть ремешки босоножек. К ее столику долго никто не подсаживался. Но Лиана Амирановна почти физически ощущала на себе сразу несколько пристальных и все отмечающих взглядов.

 

Затем словно бы ниоткуда материализовался "Трехпалый" и с улыбкой поставил перед побледневшей женщиной чашечку кофе.

- Это вас успокоит! - Он протянул пачку все тех же "Стейт лайн".

- Мне не надо - отмахнулась Лиана.

 

Это как раз вам и надо! - с нажимом поправил "Трехпалый". В пачке из-под сигарет было две записки. В первой аккуратным, почти каллиграфическим женским почерком объяснялось, что своего отца за 30 миллионов Лиана Кучава получить не может. За такие деньги она может получить только его труп. Но, следуя принципам гуманизма и сострадания, люди у которых спрятан профессор готовы согласиться на 50 миллионов. Лишь только потому, что Амирану Александровичу в заточении совсем плохо. Он похудел уже на 20 килограммов. И страна может потерять большого хирурга из-за непонятного упрямства и непростительной скупости единственной дочери господина Кучавы.

 

"Трехпалый" аккуратно сжег в пепельнице прочитанную Лианой записку, терпеливо переждал когда у нее высохнут слезы и протянул свернутую в трубочку бумажку. Это был неровный, прерывистый почерк, отдаленно напоминающий отцовский. И написано было о таких подробностях семейной жизни семейства Кучава, что были неведомы никому из посторонних. Написано всего несколько часов назад, в Сухуми, как свидетельствовала отцовская приписка. И еще несколько щемящих, пронзительных слов завершали это послание.

 

- Шансов увидиться нам с вами почти не остается, - написал Амиран Александрович: - Мне определили остаток жизни всего в два дня. Если денег не будет... Тогда - прощайте!

Медлить больше было нельзя. В жестокой игре, где ставкой была судьба заслуженного человека, необходимо было опередить преступников хотя бы на один ход.

 

Блеф и козыри Трехпалого

 

Что удалось узнать сыщикам о похитителях к решающему моменту операции? То, что один из них, 32-летний Вахтанг Гогохия - Красавчик, еще относительно недавно был... первым секретарем райкома комсомола в Ткварчели. Другой, 42-летний Роини Квирлиани - Трехпалый имел куда более впечатляющий "послужной" список. Почти всю свою жизнь он прожил в Сухуми. Как инвалид второй группы нигде не работал.

 

Зато часто бывал судим то за угон машины, то за хулиганство, то за кражу... Сроки получал небольшие. Максимум - 4 года. Выходил на свободу всегда досрочно. Но в "зоне" держался уверенно. Не "шестерил", хотя и в "паханы" не стремился. Дерзок. Решителен. Но явно не Трехпалый играет первую роль в похищении профессора Кучавы. За ним стоит кто-то еще. Куда более матерый и подготовленный. Уверенный в том, что переиграет любую милицию и любую спецслужбу.

 

Место и время передачи выкупа Квирлиани определил заранее: в открытом летнем кафе напротив гостиницы "Москва" 18 августа 1994 года в 8 утра. Это обескураживало оперативников: так поступают или самоубийцы или "отморозки", уверенные в своей неуязвимости. Получение денег - самый уязвимый этап любого похищения. Здесь выше всего вероятность ареста. Те, кто похитил профессора Кучаву этого не знать не могли.

 

У оперативников накопилось немало тому доказательств. Прошли те времена, когда милиция жутко завидовал КГБ с его куда более совершенной импортной оперативной техникой. А сама довольствовалась громоздким и малоэффективным аппаратом типа "Мезон" с его малоразборчивой записью на проволоке.

 

Теперь и у угрозыска появилось кое-что. Явочную квартиру бандитов на Лысой горе "зарядили" всем, чем только можно было. Снимали на дальнобойную оптику всех входящих и выходящих. Записывали каждое слово в любой комнате. А слова у Трехпалого получались иногда ядреными. Он ругал Красавчика за плохую работу. И был уверен почти на все сто - их "пасут". Но потом Квирлиани рейсовым автобусом спускался в город, звонил кому-то из телефона-автомата, каждый раз из другого, больше слушал, чем говорил и возвращался очень приободренный.

 

- Мы им не по зубам... - загадочно обронил он подельнику за день до финала. - Если появятся менты, нас предупредят...

Участники намечаемого захвата похитителей встревожились. - Что это? Блеф Трехпалого? Или же у него, как у опытного шулера, всегда отыщется запасной козырь в рукаве?

 

К операции стали готовиться еще тщательнее. В ее подробности был посвящен только самый узкий круг избранных. Стационарные и мобильные посты наблюдения замаскировали и внутри гостиницы и снаружи.

 

8 часов утра для курорта - время раннее, малолюдное. Одно из самых убедительных прикрытий для сыщиков - спешащие на работу сочинцы. Не должна была вызвать подозрений и парочка собачников, выгуливающих своих любимцев. А вот с подменой бармена и официантки в пригостиничном кафе решили не рисковать. Наверняка преступники запомнили их лица. И только ли это предусмотрели они к решительному часу?

 

Вот Трехпалый неторопливо подошел к столику, где не жива не мертва сидела Лиана Кучава. Внушительный пакет с обработанными спецреактивами денежными "куклами" стоял у нее под столом. Теперь надо было дождаться главной изобличающей улики - момента передачи "выкупа". Но Трехпалый брать его не спешил. Он любезно спросил у дочери своей жертвы, хорошо ли ей спалось. Посмотрел на часы, чего-то немного выждал, лениво обозрел окрестности сквозь темные очки, потянулся, устремив лицо к небу.

 

Потом как-то сразу посуровел. Торопливо пообещал дочери профессора Кучавы перезвонить в номер. Едва заметно кивнул ее телохранителю, присевшему поодаль. Криво ухмыльнулся вслед бодренькому толстячку в пижамных шароварах, прошлепавшему мимо трусцой. Даже не посмотрел на нового швейцара, чрезмерно напрягшегося у входа в "Москву".

 

Теперь было ясно всем участникам операции: Квирлиани в ловушку не пойдет. И это при том, что Красавчик маячил "на стреме" у него далеко за спиной, у фонтанов. И явно не обнаруживал за собой слежки. Не подавал никаких условных знаков. Не кричал: - Роини, беги! Но Роини Квирлиани, тем не менее, сейчас уходил. Он что-то или увидел, или почуял и теперь ускользал из расставленных милицейских силков. Или кто-то, оперативниками так и не замеченный, предупредил. Лишь позднее, при покадровом изучении оперативной видеосъемки, один из руоповцев обратит внимание на странную тень почти у вершины гостиницы "Москва".

 

Ее запечатлел случайно скользнувший объектив. На крышу этого высотного здания явно кто-то пробрался. Никто его не заметил. С такой высоты как на ладони были видны передвижения всех и вся вокруг гостиницы "Москва". Некоторые из машин уже по несколько раз за полчаса проезжали то по Платановой аллее, то по Курортному проспекту. Профессионалу это говорило о многом. И этот профессионал каким-то непонятным для оперативников образом подал Трехпалому тревожный сигнал. Что было не только сигналом провала операции. Вполне возможно, это было сообщение о гибели заложника. Спасти его теперь могло только чудо. Или же, совершенно нестандартные, наступательные и дерзкие контрдействия милиции.

 

Закон - тайга

 

Трехпалого и Красавчика в любом случае упускать было нельзя. Да, главная улика - прием выкупа, утрачена. Но можно потерять и самих подозреваемых. Тот, кто предупредил их о слежке, может так же профессионально помочь им бежать. Брать обоих следовало без промедления. Но это только в кинобоевиках все просто: "Руки вверх, лицом вниз, не двигаться!". И все, "наши" победили, хэппи энд, финальные титры...

 

В жизни самое сложное начинается потом, после задержания. Что было и чего не было у сыщиков к тому моменту, когда Трехпалый не взял денежную "куклу" и неторопливо направился к почтамту?

 

Была твердая убежденность в том, что Квирлиани и Гогохия являются активными соучастниками похищения профессора Кучавы. И были тому доказательства. Но больше косвенные, нежели прямые. Ведь даже переговоры о выкупе с дочерью профессора еще не свидетельствуют о том, что Трехпадый лично похищал и прятал престарелого заслуженного человека.

 

Наоборот, хотел ему помочь, начальник! Меня попросили (или заставили). А кто украл, где прячут? Разве я к этому отношению имею? - Так или примерно так мог защищаться рецидивист Квирлиани в следственном кабинете. Без показаний самого Амирана Кучавы обвинение могло и не сложиться.

 

Но даже не в этом ощущалась для детективов главная нехватка. Ведь не было никакой гарантии, что после задержания Трехпалого и Красавчика профессора Кучаву удастся спасти. Тем не менее, добро на "приемку клиентов" было дано группе захвата на улице Учительской, неподалеку от "хазы". Обоих повязали чисто и быстро. Ни Квирлиани, ни Гогохия даже не думали сопротивляться. Для такой ситуации они были более чем спокойны. Это укреплял худшие опасения оперативников. Дача на Лысой горе наверняка пуста. Один шанс против миллиона, что профессора прячут именно здесь.

 

На всякий случай действовали по всем правилам спецгруппы, действующей в закрытом помещении. Дюжие молодцы в "брониках" и в полусферах с пуленепробиваемыми щитками, ворвались на дачу с двух сторон. Все было сделано так молниеносно, что кухарившая у плиты Циала, супруга Квирлиани, даже не успела испугаться.

 

Дачу обшарили от чердака до подвала. Заложника, как и следовало ожидать, там не оказалось. Это был крах операции. Так казалось в те минуты большинству оперативников. Но не всем. Несколько руоповцев, по роду секретной службы обязанные и сегодня быть безымянными, а также Александр Хвостов, следователь из городского управления, рискнули действовать на грани фола. В случае неудачи это могло стоить им дальнейшей карьеры. Но ставка, жизнь профессора Кучавы, была слишком уж высока.

 

Оставалась единственная версия: заложника прячут где-то в Сухуми. Но это раньше Абхазию можно было считать чуть ли не пригородом. Относительно недавно сочинцы ездили туда на электричке или организовывали автобусы для трудовых коллективов за мандаринами. По рублю за кило. Теперь вытащить профессора из-за границы самостоятельно милиции было практически невозможно. Во всяком случае - при соблюдении всех формальностей.

 

Вот почему относительно недавно хостинский "опер" Боря Журавель на свой страх и риск рванул в Абхазию за неким Раитиным. Было точно известно, что этот бывший боксер и бывший оперативник сыктывкарского угрозыска "замочил" в Сочи ни в чем не повинную женщину. Потом спрятал труп под половицами на даче. На улице Апшеронской. А сам рванул туда, где родился 34 года назад и где прожил до 8 лет. В Сухуми.

 

Посылать за рубеж запросы, официальные отношения, ссылаться на Конвенцию о правовой помощи в нынешних реальных условиях равносильно иногда пропуску на свободу. Бывший "мент" узнал бы о том, что его вычислили куда быстрее, чем на его руках защелкнулись бы "браслеты".

 

Вот и отправился оперативник Журавель самолично брать бывшего оперативника Раитина. Нашел его в полдень у местного полицейского управления, куда обвиняемого в убийстве уже работать пригласили. Не долго думая "отключил" его ударами в сплетение и челюсть. На глазах у оторопевших зевак заковал в наручники. Закинул в "Жигуленок". И почти контрабандой провез через границу в Сочи... Сплошные нарушения правил и инструкций, короче. Но если бы не это, где бы гулял сейчас убийца?

 

Примерно так рассуждала два года назад и опергруппа по освобождению профессора Кучавы. Им надо было выманить на серьезный разговор тех, кто прятался в Абхазии сам и прятал там Амирана Александровича. Им надо было очень торопиться. Потому что на выкуп у похитителей интереса теперь не оставалось. Требовалось срочно создать другой интерес. И выдвинуть другое предложение. Такое, от какого бандиты отказаться не смогли бы при всем желании.

 

Но для подобного торга нужно было взять того, кто уже пару раз обводил вокруг пальца всю местную "наружку", весь РУОП и все следственное управление. Кровь из носу нужно было перехитрить ловкача, проходившего госграницу, как нож масло.

 

Интуиция подсказывала оперативникам, что по всей логике бандитской операции этот неуловимый субъект вот-вот должен появиться в Сочи. Ведь не все так гладко и у организаторов преступления. Далеко не все они видят и многого не знают. Кто-то должен приехать оттуда или за деньгами или за информацией. Кого-то надо ждать этой ночью на даче. И засада не имеет права расслабляться ни на минуту.

 

Маленькая хозяйка большого дела

 

Как в никаком другом оперативном мероприятии успех засады зависит от воли случая. Нет, безусловно, опыт, смекалка, решительность тут кое-что да значат. Это ведь не за письменным столом детективщика-теоретика было придумано: идеальная, казалось бы, засада провалилась однажды из-за легкого табачного дымка, что почуял еще на подходе к своему логову один некурящий и очень настороженный рецидивист...

 

Хотя можно вообще ни на чем не проколоться, почти не дышать, совсем не шевелиться, а вожделенная добыча в ловушку не пойдет. Не подфартило! Не тот расклад у милицейской карты вышел. Примерно так думали дальние и ближние посты засады на Лысой горе в предрассветные часы 19 августа 1994 года.

 

Вот двое странноватых парней обнялись на улице Учительской под голубым ночным светом и почти поплыли по лунной дорожке, что-то шепча друг другу на ухо... Вот они едва не завернули к "хазе". Пронеслась еле слышная команда от рации к рации, напружинилась группа захвата, заколотились бешено сердца... Но "сладкая" парочка юркнула в кусты, где ее и повязали без шума, отволокли в сторонку, бросили в штабной автобус, упрятанный подальше. Проверять здесь особо было нечего: случайно забредшие наркоманы с нетрадиционной, так сказать, сексуальной ориентацией.

 

Вот частное такси притормозило как-то непонятно, между домами, поодаль. Заглушая стрекот цикад, понеслись вдоль улицы беззлобные матерки. Припозднившийся хмельной пассажир и водитель искали консенсус в животрепещущем вопросе оплаты за проезд.

 

Нет, все это явно было не то. И - не те. Нужный человек возник будто бы из ничего за час до рассвета. Тихая, неприметная серенькая "мышка" скользнула в калитку почти прозрачной тенью, замерла на крыльце, прислушалась настороженно, сделала шаг через порог и обмякла в молниеносном и железном захвате.

 

Кама Кирия была прописана в селе Члоу Очамчирского района. На вид - типичная крестьянка, задавленная скудным бытом и тревогами беспокойного времени. Вроде бы как ничего и не понимает по-русски. И вообще, мало чего значит и может в суровых мужских делах. Маленький человечек среди больших и неумолимых обстоятельств сумасшедшего времени.

 

Но почему тогда при виде задержанной Камы дернулся в панике Красавчик и не сумел скрыть тревоги во взгляде даже рецидивист Трехпалый? Почему Циала так сбивчиво и так много стала говорить, почти кричать о полной непричастности Камы Кирия к делам своего мужа Роини и его друга Вахтанга?

 

За всем этим наверняка что-то крылось. Задержанная явно выдавала себя не за ту, кем она была на самом деле. Но что из того, если все, даже самые тяжкие подозрения, строились пока на догадках и следственной интуиции?

 

Уголовно-процессуальный кодекс дает всего лишь три дня для превращения всех этих умозаключений в железные доказательства, способные убедить прокурора. После этого - или санкция на арест или освобождение. Другого не дано. Не дано?

 

У оперативников всех стран и всех времен, начиная с бывшего уголовника и лучшего сыщика Франции Видока, всегда были и есть свои тайные источники информации. Без них, без агентов, или стукачей, если угодно, не обойтись почти ни в одной оперативной "раскрутке" по-настоящему серьезного дела.

 

Похищение профессора Кучавы - это более чем серьезно. Это, как тогда уже понимали в сочинской милиции, столкновение профессионалов с профессионалами. Одних специальных служб, скорее всего бывших, с другими, активно действующими. Действующих в одном направлении сразу же после задержания Трехпалого, Красавчика, Циалы и Камы.

 

Противника надо было дезинформировать и сбить с толку. Его надо было заставить поверить в то, что милиция разъярена до предела своей неудачей с освобождением заложника. И теперь всю тяжесть своего гнева обрушит даже не Квирлиани и Гогохия, а на Циалу Джинджолия и Каму Кирия. В первую очередь - на Каму.

 

О, это оказалась совсем не простая птичка! Тихие незаметные, но все знающие и все слышащие люди уже шепнули своим кураторам по агентурной работе: там, в Абхазии, эта маленькая женщина ворочает большими делами. Там она распрямляется, становится сразу выше, значительнее и способна подчинять даже крутых кавказских мужчин.

 

Это она, по негласным данным, под видом беженки пронесла через пограничный пост записку от заложника. И она каллиграфически правильным почерком сообщала дочери профессора: "...за 30 миллионов получите только труп".

 

Кама Кирия наверняка была если не основной пружиной, то одной из главных деталей того механизма, что действительно в любую минуту был способен уничтожить Амирана Кучаву.

 

Если что с ним случится, всем, кого менты в Сочи повязали, не сдобровать! - нашептывали в нужных местах и в нужные уши специально проинструктированные люди.

-Тут дело на такой принцип пошло. Легавые такое против наших накопали... Совсем озверели... Хоть год, говорят, их держать будем, а своего добьемся...

 

Это был откровенный блеф, сколь кощунственный для уха законника-юриста, столь убедительный для беспредельщиков-бандитов. Там, по другую сторону границы, эти безжалостные похитители престарелого профессора уже давно разучились верить в закон и справедливость. Зато они были подвластны диктату наглой силы и гипнозу страха. В данном случае - страха за Каму. В первую очередь - за Каму.

 

 Кто-то очень авторитетный и очень ей дорожащий более всего боялся теперь одного. Что, если в Сочи начнут играть в ту же самую жестокую и подлую игру, какая была затеяна в Сухуми утром 1 августа 1994 года? Когда окровавленного Амирана Кучаву в одном исподнем выволокли из собственной квартиры.

 

Встреча на мосту через Псоу

 

Даже самые интенсивные допросы Трехпалого и Красавчика, как и следовало того ожидать, оказались безрезультатными. Оба задержанных ушли в глухую "несознанку". И молчали даже в своих камерах. По всей видимости, не только рецидивист Квирлиани, но и новичок Гогохия подозревали в соседях по нарам подсадных "уток". Да и с подслушивающей техникой в "заряженных" камерах могло быть все в порядке...

 

Александр Хвостов, следователь одаренный и цепкий, умел разговорить по душам почти любого. Вот и с Вахтангом Гогохия получались у него долгие обстоятельные беседы "за жизнь". На самые нейтральные, казалось бы, темы. Интуиция подсказывала Александру Ивановичу, что Красавчик - самое слабое звено этой преступной организации. Он слишком быстро и безжалостно был вырван из привычного круга жизни с ее звонкой комсомольской суетой и необременительными обязанностями. И слишком тяжело свыкается теперь с ролью преступившего законы и нравственные заповеди.

 

Нет, о похищении профессора Кучавы и о требовании выкупа за него Гогохия не говорил ни слова. Он не называл ни одного имени. Но, столкнувшись в следственном коридоре с Камой, вздрогнул. И не удержался от опрометчивого вопроса следователю: "Неужели и ее будут здесь держать?".

 

- Пока не освободят профессора! - не моргнув присочинил Хвостов. Но только очень опытный и закаленный человек мог заподозрить в этом фальшь. К тому времени оперативно-следственная группа уже знала: противник выжидает. Он растерян, но не сломлен. Он надеется на 22 августа. Именно в этот день истекает срок задержания, разрешенный статьей 122 Уголовно-процессуального Кодекса. Дальше - или санкция прокурора, или - освобождение.

 

Но подписать арест Каме Кирия и Циале Джинджолия мог только очень отчаянный начальник. Ни одной улики против них не было. Записку Камы Трехпалый предусмотрительно сжег в пепельнице сразу же после того, как дочь профессора прочла ее. В подслушанных телефонных переговорах обе женщины не фигурировали...

 

Что еще? Оставалось только блефовать. Надеяться на то, что там, за границей, не выдержат нервы у кого-то, очень дорожащего Камой. На третьи сутки ее и Циалу не выпустили. Оформили по спецприемнику как бомжей, чьи личности еще необходимо выяснять. Это было рискованно. Это могла стоить кое-кому из группы если не погон, то очередного звания. Но следователю Хвостову и отвечавшему за всю операцию замначальнику УВД по следствию Тайгибову ни в коем случае нельзя было отпускать задержанных на Лысой горе!

 

Нужно было рисковать и ждать гонца из Сухуми. А потом жестко ставить условие: баш на баш! Вы нам - заложника, мы вам - женщин! И считайте, что вам еще повезло. Что "выкуп" получается просто царский. Что чешутся у сочинских властей руки засадить и Циалу и Каму вместе с Трехпалым и Красавчиком "на всю катушку". Что хватает, мол, с лихвой для этого доказательств. И лишь чувство гуманизма и сострадания к детишкам задержанных удерживает пока карающий меч правосудия...

 

Все это и многое другое человек оттуда выслушал с каменным лицом. Он появился на вторую неделю пребывания Камы в одной душной камере вместе с грязными и вонючими бомжихами. Кама была в ярости. Она регулярно переправляла на волю "малявы" вначале с требованиями, а потом и мольбами незамедлительно освободить ее. Тайные записки не задерживали и давали им уходить через границу. И вот в кабинете Хвостова возник спокойный человек с воинским званием в офицерской книжке. И с предложением "от третьих лиц".

 

Предложение было конкретное и радующее. Завтра, 29 августа 1994 года, в 18 часов надо было доставить задержанных женщин к мосту через реку Псоу. К этому времени туда подвезут профессора Кучаву. Ситуацию с обменом заложника на Каму и Циалу будут контролировать из засады опытные профессионалы с винтовками очень точного боя. Они начнут стрелять только в случае обмана.

 

- Нам этого не нужно. - внутренне ликуя сказал Хвостов. Внешне это выглядело спокойно и деловито.

- Этим людям - тоже. - сухо подтвердил посредник. - Вам сдают мужчин и этого достаточно. Сажайте ... Если докажете.

 

В 16 часов 30 минут 29 августа измученному Амирану Кучаве впервые за все эти недели сказали, какой сейчас день и час. Он не поверил. Профессору казалось, что прошло несколько месяцев.

- Собирайтесь! - скомандовал молодой человек атлетического сложения и в камуфляже. Он был первым, кого Амиран Александрович увидел без маски.

 

- Это конец? - со спокойствием обреченного спросил Кучава.

- Для кого-то - да, - ухмыльнувшись, ответил верзила. Он завязал глаза профессору и долго куда-то вел. Ноги после долгого заточения отказывали. Бандит то и дело встряхивал Амирана Александровича как котенка, приподнимая за шиворот. Страшно профессору уже не было. Он был уверен, что его повели убивать.

 

День, предшествовавший освобождению профессора Кучавы, был, пожалуй, самым напряженным и нервным во всей этой детективной истории. Шло детальное обсуждение действий сочинской милиции с местной госбезопасностью и пограничниками. На контрольно-пропускной пункт к обычному наряду было добавлено несколько натренированных руоповцев.

 

Один из них, допрошенный на суде как свидетель, позднее отметит, что весь процесс обмена напоминал классическую сцену из советского фильма "Мертвый сезон". За одним только исключением. Не было кавалькады зарубежных лимузинов и эффектного синхронного разворота чекистских черных "Волг".

 

С абхазской стороны к мосту беспрепятственно подкатила красная "девятка". Кроме водителя в ней находился лишь тот, чью голову похитители оценили в 100 миллионов рублей. Амиран Кучава был изможден. Он с трудом выбрался из машины и оперся рукой о капот, придерживаемый настороженным молчаливым водителем. Парни из сочинского угрозыска вывели из милицейского "воронка" Циалу и Каму. Ровно в 19 часов по взмаху руки заложник и задержанные направились навстречу друг к другу.

 

На середине моста Амиран Александрович приостановился. Он узнал в одной из женщин, проходивших мимо него, ту самую, что колола ему лекарства в бесконечные дни заточения. Это и была Кама Кирия. Она старалась не смотреть в сторону профессора и ускорила шаг. Водитель "девятки" едва не заплясал от радости, когда обе женщины юркнули в салон. Машина круто развернулась и рванула в сторону Сухуми. Абхазский пограничник почему-то отдал ей честь. И это видели сразу несколько участников операции с сочинской стороны.

 

Лиану Кучаву близко к мосту не подпускали. Она встретила отца уже в машине. Впервые за весь этот страшный месяц она не выдержала и разрыдалась. Каждый день заточения стоил профессору почти килограмма веса. В то утро, когда Амирана Александровича били рукоятью пистолета по голове и волокли потом из квартиры в машину, в нем было свыше 70 кило. Теперь он не вытягивал и на 50...

 

Судья Центрального района Виталий Анисимов, рассматривавший дело по похищению профессора Кучавы в самом конце мая 1995 года, резонно причислил к отягчающим обстоятельствам и подобное издевательское отношение к престарелому узнику. Это было одно из самых сложных заседаний в богатой практике Анисимова. Роини Квирлиани и Вахтанг Гогохия промолчали все предварительное следствие и отказались даже от последнего слова перед приговором.

 

Но доказательств вины для судьи все-таки хватало. Он понимал, что далеко не все организаторы и исполнители преступления оказались на скамье подсудимых. Однако Трехпалого и Красавчика это не оправдывало. По пятой части статьи 148 уголовного кодекса России Квирлиани получил 8 лет колонии строгого режима. Гогохия был отправлен в исправительно-трудовую колонию общего режима на 6 лет. Краевой суд посчитал приговор вполне справедливым и оставил его без изменения.

 

Отца на родину Лиана Кучава так и не отпустила. Вместе с женой Амиран Александрович переехал жить в Россию. Но на Кавказе о нем продолжали помнить.

 

Еще не так давно один пожилой абхазец умолял сочинских милиционеров помочь в спасении сына, пожираемого раком. Но никто из соображений безопасности не назвал новый адрес профессора. И даже не сказал, жив ли он. Несчастный старик почти целый день простоял у железных ворот управления, беззвучно шевеля губами. И лишь приблизившись к нему можно было уловить еле слышное: "Зачем - война? Стреляют... Воруют... А кому потом лечить, а? Кому?"